Очень, особенно "грязный" гримм))) вот над ней не бось стебались))) 

А ты так этого хочешь?

   Чикагский театр "Steppenwolf" ("Степной волк") объявил о своём репертуаре на 2008-2009 г.г.  С 13 ноября по 21 декабря 2008 года на его сцене будет представлена пьеса Конора МакФерсона "DUBLIN CAROL" ("Дублинская Рождественская песнь"). В главной роли  - Уильям Петерсен.

Так что 9-ый сезон "CSI" уже начинает "отдыхать". Куда отправится Гриссом преподавать на этот раз?

В Сан-Франциско)))

Я за перерыв, но не слишком большой и длинный 

главное чтоп это зрителю (желательно российскому) показали 

Журнал "Access DirecTV", март 2008 года.

                 Почти идеально.

   Это было жестоким и кровавым, мало чем отличаясь от некоторых мест преступления - сцены настолько красочные в своём ужасе, что женщинам запрещалось их рассматривать. Поэтому Марг Хельгенбергер соблюдала дистанцию и ждала прибывающих к ней тел.
   Она была лишь тенью прошлого, 20-летней начинающей актрисы, приехавшей из колледжа на каникулы и пытающейся подзарабатать за лето. В её крошечном родном Норт-Бенде, в штате Небраска, большинство семей зарабатывало на жизнь с помощью зерна или рогатого скота, и отец Марг Хельгенбергер был большим человеком в производстве говядины - старшим инспектором на заводе по расфасовке мяса.
   Смертельный пол завода считался слишком кровавым для любого из рода Хельгенбергеров. Но нигде в правилах не было сказано, что женщина не может выполнять тяжёлую повседневную работу.
   "Так что я получила работу на конвейере и, в общем, она была далеко не романтичной", - говорит Хельгенбергер. "Ты должен был удалять жир и волосы, и гнойники. Я прошла через это, мечтая. Я представляла себя где угодно, только не там".
   Смена кадра, быстрая перемотка вперёд, в настоящее. Напоённый ароматами день в Санта-Монике, в Калифорнии. Хельгенбергер, расположившись в причудливом прибрежном кафе, греется в тепле совсем другой окружающей её обстановки, наслаждаясь ритмами совсем иной жизни. В свои 49 она имеет "Эмми" на её мантии и звёздную роль Кэтрин Уиллоус, сексуального криминалиста в "CSI: Место Преступления", суперпопулярном сериале, заслужившем приверженцев по всему миру. Тем не менее, подобно этому городу с недавно отреставрированной стариной, и который дорожит всеми своими вещами - она сохраняет чеканную красоту фотомодели и фигуру, достойную рекламы купальников. В своей повседневной работе Хельгенбергер до сих пор имеет дела с мертвыми телами, правда теперь она это делает за Голливудскую заработную плату.
   В отличии от своей героини, человека настроения, бывшей стриптизёрши, ставшей копом-криминалистом, Хельгенбергер смеётся легко и непринуждённо, и широкая улыбка смягчает точёные черты лица. А почему нет? Только что после занятий йогой и утреннего массажа она появляется - поцелованная солнцем наследница невероятной удачи с исполнившимися самыми дикими желаниями.
   И всё же действительность редко придерживается таких стандартных сюжетных линий, да и Хельгенбергер не притягивают простые сценарии. Прислушавшись к тому, что она говорит, усердный мечтатель понимает разницу, часто стираемую телевидением: успех на экране совсем не сама воображаемая жизнь.
   "У меня есть большое количество тёмных моментов, и я должна не упустить их", - говорит Хельгенбергер. "В моих правилах не думать о вещах, которых я достигла. К тому же, чем старше я становлюсь, тем больше я склонна останавливаться на всём, чего я не сделала".
   Если Голливудская знаменитость - это кто-то, кто проживает не просто вдали от нашего соприкосновения, но даже вне досягаемости нашего воображения, то Марг Хельгенбергер своего рода антизвезда - женщина, которую не приводит в восторг её собственная известность. Возможно, говорит она, это следствие её детства, проведённого в Католической школе для девочек, воспитания, которое придавало особое значение смирению. Или, возможно, это - допущенная ей неуверенность, случай синдрома самозванца, вызывающего любовь, синдрома, который вынуждает её сомневаться в том, что так охотно принимает остальная часть мира. Когда она путешествует за пределами пресыщенного Лос-Анджелеса - Хельгенбергер осаждаема фанатами, и она терпеливо останавливается, чтобы раздать скупые подписи. Но она даёт понять каждому, что если бы складка во Вселенной позволила ей сегодня столкнуться  с самой собой, она не потрудилась бы брать автограф.
   "Я знала многих честолюбивых людей, которые расцветали от такого рода внимания, но они редко бывали особенно счастливы", - говорит Хельгенбергер. "С другой стороны, я не провожу слишком много свободного времени с актёрами. Они могут некоторым образом высосать весь воздух из комнаты".
   Это соответствует непростому характеру Хельгенбергер - говорить такие вещи, когда она сама много лет замужем за актёром Аланом Розенбергом, а их почти 20-летний брак - Голливудская аномалия. Они встретились в начале 1980-ых в Нью-Йорке на съёмочной площадке мыльной оперы "Надежда Райан" ("Ryan's Hope"), но назначили друг другу свидание лишь два года спустя, столкнувшись в Лос-Анджелесском банке. "Мы обменялись телефонными номерами, но я был слишком напуган, чтобы позвонить ей", - говорит Розенберг. "Разве такая красивая женщина могла что-то хотеть от меня? Мне просто повезло, что она решила набрать номер".
   С её сбивающей с ног внешностью и стремительно взлетающей карьерой она могла заполучить, как трофей, любого Голливудского мужа. Вместо этого, она выбрала милого и смешного, что называется, "мальчика - по - соседству". В Розенберге она натолкнулась на свою чисто внешнюю противоположность - темноволосого, еврейского уроженца из Ист-Коста. Но она нашла родство в его добродушно-весёлом юморе, и её заразила его страсть, как активного участника движений, направленных против апартеида и причастности США к оппозиции в Никарагуа.
   Они тайно сбежали из дома, и до сего дня их брак бросает вызов условностям. Она - кормилец в семье. Он занимает престижную, но не оплачиваемую должность президента Гильдии Киноактёров. "Ключ к нашему браку - это то, что мы уважаем потребности друг друга", - говорит Марг Хельгенбергер. "Алан понимает то, кем я являюсь". Главное в этом, говорит Хельгенбергер, в её "отношениях любовь-ненависть - возможность быть собой", импульс к изоляции, который она несёт среди окружения подобно обоюдоострому мечу. Она наслаждается временем одиночества, но признаёт, что, когда предоставлена самой себе, её личные мысли омрачаются видениями того, что могло бы быть.
  "О, Вы понимаете, - говорит она полушутя, - вроде того, почему я не имею карьеры Николь Кидман?"
   Тем не менее, при любом измерении, Хельгенбергер преуспела в беспощадной индустрии без беспощадного инстинкта, чтобы преуспеть. Она всегда была такой. Как когда-то десятилетним подростком в Небраске, вспоминает Хельгенбергер, плавающей летом наперегонки и постоянно финиширующей второй вслед за своей лучшей подругой, которую, говорит она, могла бы побить, если бы действительно пыталась. За эти годы, несмотря на победу в "Эмми" за свою работу в "Китайском пляже" ("China Beach"), Хельгенбергер уклонилась от возможностей своего карьерного роста, отказавшись от проб на главные роли в фильмах, ставшие культовыми (назовем только два: "День сурка" ("Groundhog Day") и "Путь Карлито" ("Carlito's Way")), по причинам, которых она полностью не понимает.
   "Боязнь успеха? Или, может быть, боязнь отказа?" - спрашивает Хельгенбергер. "Я думаю, что это, возможно, было двумя сторонами одной и той же монеты".
   В последние месяцы забастовка сценаристов, нанесшая серьёзный ущерб производству телесериалов, предоставила Хельгенбергер и бремя, и благо - вполне достаточное время простоя. Опасаясь слишком многих праздных моментов, она заполнила время медитацией и йогой. Она с более интенсивным интересом вернулась к давнему хобби - гитаре. Она посвятила высвободившуюся энергию своему мужу и сыну Хью, выпускнику средней школы, собирающемуся в колледж, хотя, говорит она: "Давайте посмотрим правде в лицо, сколько времени подросток хочет провести со своей мамой?"
   Недавно, в дождливый зимний день в Лос-Анджелесе, она даже сумела надавить на кое-кого некоторым действом, хотя эта сцена  вероятнее всего никогда не появится на телевидении. Одетая в шляпу и длинный непромокаемый плащ лейтенанта Коломбо Хельгенбергер, демонстрируя свою поддержку, появилась среди пикетов бастующих сценаристов у ворот штаб-квартиры Альянса Кино- и телепродюсеров. После зачтения издевательского "обвинительного акта" студиям Хельгенбергер "продолжила обвинение", обмотав здание AMPTP жёлтой полицейской лентой.
   "Я действительно гордился ею", - говорит Розенберг. "Марги очень политична, но я не назвал бы её активисткой в обычном понимании этого слова. Даже если представится случай: для неё, в отличии от меня, менее всего вероятно позволить себе что-то лишнее".
   Говорит Хельгенбергер: "Это было весело и очень смело. Группа людей, объединившихся ради общего дела, в которое они верят". И поскольку забастовка продолжается, вопрос: "Что будет дальше?" - приобретает дополнительное звучание для Марг Хельгенбергер, которая, приближаясь к своим 50-ти, оказывается на пороге Голливудской дилеммы: знакомая затруднительная ситуация, стоящая перед лицами стареющих женщин, ищущих удовлетворяющую их работу на небольшом ландшафте из женских ролей.
   Она говорит, что не волнуется о физическом состоянии, возможно, потому что выглядит лучше большинства женщин своего  возраста. Но она не может не думать о будущем. Примером того, что всё когда-то возвращается на круги своя -- или иллюстрацией к тому, как немного на самом деле что-то меняется - она склонна считать свои сны, в одном из которых она вернулась на завод по расфасовке мяса.
   Не так давно ночью следующая сцена из её сна выжала её, как лимон: Она была приглашена на свадьбу Голливудской звезды, в списке гостей, усыпанном добычей для папарацци - Мадонной, Гвинет Пэлтроу и тому подобное. Дрожа от волнения, Хельгенбергер оказалась на приёме только для того, чтобы к своему ужасу понять, что на ней нелепый и плохо сидящий наряд. "Это так смущало", - говорит она. "Я думала: "О, мой Бог. Как я могу конкурировать с этой толпой, когда я одета подобным образом?"
   В её сне Хельгенбергер помчалась в свою комнату, чтобы надеть что-нибудь чёрное и элегантное. Но, прежде чем она смогла вернуться обратно на эту бурную вечеринку, она проснулась.
   "Я предполагаю, что я никогда не узнаю того, что случилось", - говорит она.
   Боязнь успеха? Боязнь отказа? Кое-кто из нас мог бы прийти к противоречивым заключениям. Что же может увидеть остальная часть нас? - Это то, что в таких моментах, как этот, знаменитая Марг Хельгенбергер выглядит просто человеком, пытающимся точно также, как и все мы, верно определить своё место в жизни.

Я рада, что тебе понравилась.

Меняем на Марги. Я, честно говоря, ещё посомневалась в этом месте, как же он её называет. Значит, всё-таки Марги. Хочу сказать, что у мистера Розенберга действительно очень своеобразный юмор, и по моему такому внутреннему ощущению он говорит с акцентом одесского еврея, но я не рискнула переносить это сюда.
   Для смеха. Вот это фраза Розенберга: Or put it this way: She's much less likely than I am to put her foot in her mouth. Дословно: Даже если представится случай: для неё, в отличии от меня, менее всего вероятно засунуть свою ногу себе в рот.
   Я на несколько секунд задумалась, почему это Марг, занимающаяся йогой, не сможет засунуть свою ногу себе в рот? А он, видите ли, сможет?  Но всё оказалось проще: "to put her foot in her mouth" означает всего лишь "позволить себе что-то лишнее".
   Ну, и о синдроме самозванца (Impostor Syndrome). Оказывается, для Америки очень распространнёное явление, особенно среди женщин, когда многие по-настоящему талантливые люди достигают больших высот, но мучаются от сознания того, что их успех незаслужен.

Я думаю, что в Америке слишком много психотерапевтов, которым как-то же надо зарабатывать на хлеб. Вот и выдумаваются всякие разные синдромы, а потом это втирается в мозги людям.

При этом абсолютно не страдающих синдромом самозванца...

Видишь, вот и становится понятно, почему у америкосов эта фраза "to put her foot in her mouth" означает  "позволить себе что-то лишнее, совершить бестакность".
Но там есть ещё один своеобразный момент. Журналист подчеркнул это, но очень осторожно. Что Марг и Розенберг были вынуждены сбежать из дома. Надо полагать, её папа-немец и его еврейская мама были абсолютно не в восторге от этого союза.

They eloped - они тайно сбежали, elope - бежать (с возлюбленным). Может имеется в виду, что они не афишировали официальную регистрацию своих отношений? А может журналист эту ситуацию просто приукрасил. Кстати, его-то мама умерла то ли в прошлом, то ли в позапрошлом году. Где-то мелькало соболезнование.

Ну, наверное. Может, церемония предельно скромная была? А вообще, фотографии-то были?

Ну, видимо, чью-то маму на это дело не пригласили...

Может это и имеется в виду.

Это ничего не значит, живи ты с кем хочешь, но вот жениться... должен спросить у мамы.

Почему? Потому что ты думаешь, что он по жизни - революционер? Сначала борьба против апартеида, потом против причастности США к оппозиции в Никарагуа (неужели Марг это действительно интересовало?), в нынешней забастовке - тоже  в первых рядах. И Марг, с её "импульсом к изоляции". Вот - разные люди. Мне так кажется.

Ну, да. Зришь в корень. Сама переводила, сама ни черта не поняла. Увлекла его увлечённость борьбой, а не сама борьба. И если уж эта работа в мясном цехе не отвратила её от мяса... Джорджа сказала в каком-то интервью, что в жизни не встречала человека труднее и сильнее, чем Марг.