ППКС!!

Я имела в виду, что им надо завоевать территорию заново, из-за того, что это уже совершенно другая вещь, то есть им нужно было доказать, что они тоже чего-то стоят и чтобы их хоть в какой-то степени перестали сравнивать с оригиналом...

Lanos, пасиб за историю, теперь передо мной кое-чего выстраивается... и я немного стала понимать..

История для поклонников Джорджи Фокс. 2 августа 2008 года Джорджа Фокс и ещё шесть актрис в рамках фестиваля UTVSLA (Until the Violence Stops-Los Angeles - Пока не прекратится насилие в Лос-Анджелесе) представили литературные чтения "A MEMORY, A MONOLOGUE, A RANT & A PRAYER" в Ренберг-Театре, в Лос-Анджелесе. Это чтения со сцены эссе, монологов, рассказов и т.д., собранных и отредактированных журналисткой и писательницей Евой Энслер, автором нашумевшей пьесы "Монологи вагины". Подобные мероприятия призваны привлечь внимание в обществе к проблемам насилия над женщиной и являются очень популярными в Америке, да и во многих странах.

   Поскольку на этом мероприятии было категорически запрещено проводить любого вида съёмку, то вот заметки одной американской фанатки (ГСР-щики, бывающие на fanfiction.net прекрасно знакомы с её историями, её имя Kristen Elizabeth. Скажу честно, я попросила у неё разрешения на перевод этой истории, но пока она ответа не дала, так что размещаю  на свой страх и риск.)

   Театральный вечер в Лос-Анджелесе,
   Или: Как я держала пиво Джорджи Фокс.
   
   Итак, как уже многие из вас могли узнать, на прошлой неделе я купила билеты в Лос-Анджелесский Центр Геев и Лесбиянок на Вечер Монологов, где одну из главных ролей играла известная по «CSI» Джорджа Фокс. Я полагала, не будет никаких проблем  найти желающих пойти туда вместе со мной. Это же Джорджа Фокс! Живьём на сцене!
   Ладно, оказывается, я была не права, и, в конце концов, единственным человеком, кто решился пойти со мной, была одна из моих начальниц Корин, согласившаяся на это только: а) из жалости; б) из желания в этот вечер оставить троих своих детей на своего мужа.
   Как бы то ни было, объявилась она в театре вовремя, и мы были одними из первых, кто попал внутрь. Из-за этого, и из-за размеров театра (он маленький и интимный) мы в конечном счёте уселись в самом переднем ряду в непосредственной близости от сцены. Оказывается, мы выбрали наши места очень благоразумно.
   Интересное примечание по поводу театра – практически ровно десять лет назад Ева Энслер впервые представила здесь свои «Монологи вагины».
   Актрисы вышли на сцену, лидировала Джорджа. Она вышла босиком, с татуировкой во всей красе, одетая в чёрный топ, лёгкую черную юбку (подробнее об этом чуть позже), её волосы (гораздо короче, чем обычно, хотя так симпатичнее) были окутаны шарфом.
   Темой вечера было – «Предотвращение насилия против женщин», и в своём первом монологе Джорджа играла африканскую девушку, скрывающуюся вместе со своими сёстрами от повстанцев. Она взяла этот, скорее всего, мрачный и печальный монолог и вдохнула в него искру надежды. Она начала его в середине сцены, а закончила точно передо мной, всего лишь 3-4-ёх футах от меня. И когда она произносила одну из своих фраз, она смотрела прямо на меня, прямо в мои глаза. "Они будут бить вас, насиловать вас..." Я поправила эту строчку, поскольку нашла фактический монолог; оказалось, что я даже запомнила как-то неправильно. Думаю, потому что Джорджа, привет, смотрела прямо в меня!!!
   Я нисколько не хочу умалить достоинств других монологов и других актрис, они захватывали все. Я так боялась, что проведу всё время, уставившись на Джорджу, но мне как-то удавалось сосредотачиваться на каждой из представляемых частей. Это было действительно мощно. Только у меня, к сожалению, нет сил говорить подробно о каждой.
   Итак, для своего второго монолога Джорджа выбрала комедию. Она натянула на себя сапоги на очень высоких каблуках; юбку, что первоначально висела до середины колена, подтянула до середины бёдер, и улеглась на пол. Она заговорила с очень сильным южным акцентом и начала изображать борющуюся за существование актрису, которая зарабатывает на жизнь, играя мёртвые тела в криминальных драмах. Я вас нисколько не обманываю. Это было замечательно! Здорово она это выбрала, потому что некоторые из её фраз… ирония в её рассказе была просто удивительной. "На что я действительно надеюсь? На самые сливки – роль криминалиста в долгосрочном телевизионном сериале. Это - моя мечта. Но только я не хочу быть тем криминалистом, что носит лабораторный халат, очки и ломает голову над трупом, выложенным на стол в стерильной обстановке. Нет, я хочу исследовать труп на месте преступления, красиво ероша при этом волосы, и чтобы блуза с низким вырезом облегала тело, а слаксы были обтягивающими зад". И затем она приняла эту позу - я клянусь – она один в один изобразила Марг Хельгенбергер в роли Кэтрин. Аудитория сходила с ума. Джорджа на долю секунды вышла из образа - наши аплодисменты сделали ее очень счастливой.
   Она закончила свою роль по-прежнему лёжа и повернувшись спиной к залу (люди с камерами явились готовыми для её смертельной съёмки), и, когда она укладывалась, юбка задралась по ноге чуть выше положенного, и всё это вдруг оказалось вплотную ко мне, и я внезапно поняла, что уставилась на полностью обнажённые бёдра Джорджи Фокс, вплоть до краешков ягодичных мышц. Я только отдаю должное совершенству женских линий. Она имеет великолепную пару ног. Причём, по всей их длине.
   Спектакль закончился, и Корин нужно было домой. Я же со своей стороны решила какое-то время покрутиться поблизости и посмотреть, может, мне удастся получить автограф. Я вышла во внутренний дворик вместе с такими же слоняющимися людьми. Это очень симпатичное местечко, очень милое, где гей-лесбийские сообщества имеют возможность собираться. Тем не менее, там, в самом сердце деловой части Голливуда, я чувствовала себя в полной безопасности.
   Я присела рядом со знакомым лицом. Я посмотрела на человека и спросила: «Вы не были на “CSI”?» Я сидела рядом… подождите, это же Чинко… Стар. Да, "женщина", которая играла бармена в этом пресловутом «транни-эпизоде». «Она» была очень милой, благодарной мне за то, что я вспомнила «её» на шоу. И «она» сама назвала это «транни-эпизодом». Я лишь цитирую «её». (tranny, англ. – транссексуал, прим. перевод.)
   Я ждала примерно двадцать-двадцать пять минут, пока Джорджа, наконец, не вышла из театра. Она стояла со своими друзьями, разговаривала и смеялась, а я храбрилась изо всех сил, чтобы приблизиться к ней. Когда я, наконец, решилась, она была такой милой. Вот наша беседа полностью, я запоминала её, пока ехала домой:
   Я: Привет! Я так сожалею, что беспокою Вас, но Вы не могли бы подписать это для меня?
   Джорджа: Конечно, я могу! Вас не затруднит подержать моё пиво?
   Я: Без проблем.
   Так что, я стою там, держу пиво Джорджи (зелёная бутылка, на этикетку не обратила внимания), пока она подписывает для меня: «Кристен, с Огромной Любовью, Джорджа Фокс».

   Я: Я сожалею, что отрываю Вас от Ваших друзей, но я только хотела сказать Вам, что Вы были великолепны сегодня вечером.
   Джорджа: О, для меня это удовольствие. И спасибо. Я знаю, что это не очень этично с моей стороны по отношению к теме программы, но мы так забавлялись, работая над этим.
   Я: Могу согласиться.
   Она закончила, к тому времени вокруг неё собралось больше фанатов, так что я спокойно поблагодарила её, она меня, и на том мы расстались. Я встретилась с Джорджей Фокс. И я держала её пиво. Большинство людей сказало бы: «Я не буду теперь мыть свою руку», - но на бутылке был небольшой конденсат, так что я уже вроде бы сделала это.
   Нет, я не сфотографировалась вместе с ней. Просить об этом было не совсем удобным. Она не демонстрировала, что она актриса, несмотря на то, что только что играла на сцене. Она чётко давала понять, что «я провожу свой субботний вечер со своими классными театральными друзьями», и мне не хотелось задерживать её дольше. Я видела её представление вживую всего в нескольких шагах от меня, случайно увидела больше, чем, вероятно, она намеревалась показать, я встретилась с ней, подержала её пиво, получила её автограф, и она правильно написала моё имя, чего не могут сделать, я могу сказать, большинство людей, которые при этом действительно знают меня. О чём ещё можно было просить?
   И только отъезжая от угла развлекательного комплекса «Голливуд энд Хайленд», до меня дошли все те вещи, что я могла сказать ей, с чего была возможность начать нашу беседу.  Я имею в виду, чёрт, мы же обе из Флориды; город, в котором она жила, всего лишь в часе езды или что-то около того от моего родного города. Я могла бы похвалить её южный акцент, упомянуть, что я сама южанка из Флориды, и кто знает, куда бы это нас привело. Но мне пришлось напрячься, чтобы скрыть своё чрезвычайное возбуждение, потому что в моём мозгу бегала одна-единственная мысль (кроме, конечно, «не пролей её пиво»): «Даже не воображай все те непристойности, что ты понаписала, чем Сара занималась с Гриссомом в твоих историях».
   Я всегда в точности знала, о чём я буду думать, если мне удастся встретить её, что, собственно, и получилось.
   Хотя, заканчивая… такие ночи, как эта – причина, по которой я люблю жить в Лос-Анджелесе.

Какая прелесть!   Я так смеялась! 
Интересно, это событие вдохновит девушку на написание новых ГСР-фанфиков, или её муза навсегда покинет её?

Про убили - это пока сильно. Скажем так - расстреляли в своей машине Уоррика. На том 8-ой сезон и закончился. Фокс уже ушла из сериала, но вернётся в 9-ый сезон для нескольких серий, Дурдан тоже уже ушёл, но в премьерной серии 9-го сезона будет, а Петерсен уходит из сериала после 10-ой серии 9-го сезона. Но, возможно, изредка будет появляться, как "приглашённая звезда".

Я думаю, теперь фанфики обрастут ещё большими анатомическими подробностями, написанными, так сказать, со знанием дела.

Была где-то ссылка прямо на сборник со всеми этими историями, но когда надо, всё куда-то исчезает, поэтому, вот только текст монологов Джорджи:

Banana Beer Bath

Lynn Nottage

Inspired by a true story I heard in Uganda.

An attractive woman stands in a pool of light.

THE BEAUTY

And when asked . . . this is how the story will be told: There were three beautiful women in the house near the top of the hill. The Elem sisters. The beauties. This was known as far down the road as a market woman could walk in one day. It was a fact, cherished by our village like the tasty banana beer made by my father. We, my sisters and I, lived in that house near the top of the hill, unaware of local envy or the mild scorn our beauty provoked. We simply looked like our mother . . . this is how we responded to compliments. Beauty didn’t help us milk cows, dig roots, or make the sunset any later, so beauty was not something we needed. It was a treat that we allowed ourselves on market days. And yes, on our occasional walks to town that invited shopkeepers to rush to their doorways and blow warm air greetings in our direction.  My father wasn’t one to boast, but he knew we’d fetch a mighty fine dowry.  But here I’ll jump ahead past the part of the story that doesn’t really bear repeating, as we all remember the day when the rebels became more than market talk, and curious whispers gave way to civil war. When the wave of violence became too large to outswim, and swallowed our countryside. It is this part of the story that is repeated most often as a warning to children and unmarried women.

“They will beat you, rape you, and when they tire, they will kill you!”

“You’ll be lucky if they make you a concubine or slave!”

Time and time again, the cruelties recounted. No, I won’t repeat this part again.

Instead, here’s what I remember, the snapping of twigs that announced their arrival just after sundown. We joked that it was the mischievous chimpanzee that liked to sip on my father’s banana beer, but the insistence of the steps made my father believe

otherwise. Shhhh. He blew out the candle. Shhhh. There were many of them on the wind, maybe twelve, fifteen in all, and they seemed to be moving with purpose. Shhhh. My mother quietly scooped up our warm dinners and dumped them into the latrine in the back. She rushed about our home looking for things to hide, whatever she could gather in a matter of minutes, anything and everything, working to erase our presence. Shhhh. Up the hill they marched.  “How do they know we are here?” asked Mother. Our house couldn’t be seen from the road.  “They know,” said Father. A curious look crossed between them. Mother fetched her celebration lipstick, smearing bright red color on her lips.  “Why are you putting on makeup, Mama?” I asked.  “We are expecting company,” she said, and then rubbed shea butter on her face and body, giving her skin a robust glow.  We could hear rebels singing, a playful marching song, I think. 

“They will beat you, rape you, and when they tire, they will kill you.”

My father grabbed our arms, too tightly, and dragged us to the backyard where he kept the deep troughs of fermenting banana beer.  “Get in!” he whispered. “Get in!”  “No, it’s too cold!” said my eldest sister.  “Get in, now!”  He thrust us into the trough, pushing our heads down into the cold ferment, and watched us sink into the sludge.  Then he covered the troughs with huge banana leaves and retreated into the house to wait. Wait. And wait. The singing was closer; we now could make out the lyrics of the playful marching song. We held hands, which we hadn’t done in years.

“They will beat you, rape you, and when they tire, they will kill you.”

There we floated in banana beer, getting drunk on vapors.  We listened to the rebels move about our home, shouting for food! Money! Women!  “Where are they?” demanded a boyish voice.  “Who?” My father’s panic drained him of authority.  “The three sisters, the beauties! We want them!” Our virginity was theirs, of course, and theirs to enjoy and ruin. The reward of war. They expected no less.  “There are no sisters left on this hill, just me,” said my mother. “I am the beauty!”  And she offered her beauty to them. Laughter could be heard as they . . . raped her. She screamed, my father sobbed. We held hands tighter, sucking down beer to escape. Hours. The noisy

forest rose up, and we knew our parents were gone.  We didn’t dare move.  Imagine, for a moment, being betrayed by your own village elders. When I asked them sometime later, they argued that they were only protecting their own wives and daughters. We, the

beauties, were their only offering, all they had to give of any value. Us.  Eternity. There, hidden away, numb, shivering, we floated in banana beer until morning light crested our hill and a day passed and another morning came in the same way. And then we heard

them, footsteps approaching the trough, and we prepared to surrender our innocence. This was a moment we had known might come. We each gulped a huge mouthful of beer, preparing.  Hours of our tears blended with the beer, giving it a familiar saltiness. Our hearts beat mad beats, angry, sad beats, bitter beats. The footsteps were above us, a lone figure cast a shadow across the banana leaves. We held our breath as a hand slowly

lifted away our protective covering.  And then we saw the face of our discoverer. An ancient white bearded chimpanzee peered down at us, looking as surprised as we were. We could see the shock in her eyes. She hadn’t expected to find us, the three beauties, soaking in beer. Her huge black furry hand reached toward us and then plunged into the liquid, scooping up a mouthful of banana beer. And then another, and then another. We watched as she grew pleasantly tipsy.  Then the chimpanzee gave us the most compassionate of looks, as if to say, “I understand.” She carefully replaced the banana

leaves overhead, and we listened to her disappear into the forest, and then . . . and then we found laughter in our throats, relief. And as if by invitation, we pulled ourselves from the trough of beer and staggered into the forest, drunk, wet, but very much alive.

I Can’t Wait

James Lecesne

If I had my choice, I’d have to say that I prefer being beat up to being a dead person. Being a dead person is so boring. You just lie there. Sometimes for hours. You are not a priority. They get to you when they get to you. Unless, of course, you have a major

role. I’ve never had a major role. Not yet, anyway. In fact, I seem to be getting a reputation for being a random dead person. I’ve been dead on three different TV shows, including Six Feet Under. My agent told me that the producers have been very impressed by how long I’m able to hold my breath, how still I can be while the principals discuss the details of my death or whatever, and how I never complain even when I have to lie, scantily clad, on the pavement. I’ve played a dead prostitute a number of times. You’d be surprised how many dead prostitutes there are in my business. I did once play a living prostitute on an ongoing cable TV series, but I was strictly background, I was what they call “atmosphere.” I wore uncomfortable shoes, as prostitutes do, and I was filmed leaning against a well-lit wall the whole time. I decided that my name was Sharon Lefferty and I hadn’t come to prostitution easily; it had been a difficult decision for me because I was basically a good girl who got desperate and

needed the money. I didn’t enjoy the sex, and I wasn’t into drugs, but I did have a weakness for really nice clothes. It was how I justified my life as a sex worker. I told the wardrobe people about this aspect of my backstory; I thought it would help them

be more creative with my costuming, more specific, and perhaps get me better shoes. But the head wardrobe woman handed me a vinyl skirt and a pair of Payless boots and said, “Yeah, well, think of me as your pimp who’s got other ideas about your look.” That’s the thing when you don’t have a speaking part: You really don’t have a voice in the development of your character.  I couldn’t tell the wardrobe woman that Sharon Lefferty was not the type of girl who would ever be involved with a pimp.  And even if she had been, she certainly wouldn’t have gone with a lady pimp.  Of course, nobody gets into this business to always be a nonspeaking prostitute, dead, or beat up, or whatever, but that’s a lot of what’s out there. You take what you can get. But like I

said, being beat up is way better. You get rehearsal time, you get to work with the other actors, sometimes there’s a choreographer if the fight is supposed to be really fierce.

It’s not as easy as it looks to get knocked against a wall. You have to know how to do it so you don’t get hurt. And falling down takes practice. There are little tricks you learn so you don’t take the fall hard and scrape your elbows or your knees.  You also have to watch that you don’t totally wreck your outfit, or the wardrobe people give you a hard time and take the cost of your costume out of your paycheck. One trick I’ve learned is

that you always want to know where you are in the frame. Is your fall going to be actually seen, or are you out of frame when you go down? Usually, the camera stays with the principal actor, getting his reaction when I go down. I mean, he’s getting the big money. Anyway, I always ask, because what’s the point of going for realness and risking a hurt shoulder or torn stockings when you are out of frame and it’s all about him?  There are now entire TV stations (cable, but still) devoted to women and women’s programming. They are not afraid to take on women’s issues and also to provide leading roles for women to play. I remember the first time I saw a made-for-TV movie on one of these stations back in ’97, and I instantly thought, I could play the hell out of that cheerleader. I think it was what made me decide to be an actress and wholeheartedly pursue my goals. The movie was about a high school romance that quickly turned to disaster when the all-star jock proved to be a psychotic jerk who

used violence to control his girlfriend. I couldn’t believe my eyes when I saw Fred Savage (known for playing the kid in The WonderYears) portray an evil bully. He was amazing. So scary. The name of the movie is No One Would Tell, and the girlfriend is

played by Candace Cameron of TV’s Full House fame.  Sometimes when I’m on set waiting while a shot is set up, I speak to my fellow actors. I often mention No One Would Tell as an early influence on my work. Usually, I am reminded by whomever I am speaking to that actors like Fred and Candace were probably cast in that movie because they both had been child stars, they had name recognition, not to mention connections.  As a kind of joke, I remind whomever that it is way too late for me to become a child star. But then, on a more serious note, I tell them that I am trying to get my name recognized by being an occasional dead person and make connections through

my roles as a nonspeaking prostitute who gets roughed up. It’s just a matter of being patient, I tell them.  It’s hard not to get discouraged in a business like mine. Especially

when I turn on the TV and see Nicollette Sheridan playing a woman who has just received eye transplants to restore her vision and is acting up a storm while being bombarded with images of the last moment of her donor’s life (Deadly Visions, 2004), or see Jamie Luner, of Melrose Place fame, playing a blind lawyer who gets raped by a guy who then escapes from jail vowing to kill her (Blind Injustice, 2005). When that happens, I get totally down in the dumps about the state of my career, and

I have to face the fact that I might not be getting the breaks because basically, I’m nobody. But I’m not giving up. I’m going to keep going.  What I’m really hoping for is a plum part as a forensic investigator on an ongoing series for network TV. That’s my dream.  But I don’t want to be just the kind of forensic investigator who wears a lab coat and glasses and puzzles over a corpse laid out in an antiseptic environment. I want to be the kind who gets to wear low-cut blouses that are tailored to the body, flank-hugging slacks, and tousled hair while she investigates a dead body at the scene of the crime. Instead of being the dead body at the scene of the crime, or the nameless corpse with a tag on my toe, I want at the very least to portray complex human emotions on-screen and have my own trailer. This business is full of opportunities for an actress who knows how to play the hell out of a living person with a speaking part. I know they’re out there for me to sink my teeth into. I can’t wait.

Читай, развлекайся. Но сразу больше понятно, о чём речь идёт.  "Моя костюмерша - думай обо мне, как о своей сутенёрше".

Мендельсон ещё и викторины по телевидению устраивала - победителю предоставлялась возможность сыграть труп на "CSI". А где-то было написано, что какая-то актриса плохо изображала труп и портила съёмку, так в отместку Петерсен с Джорджей её защекотали.

Где именно?   Хочу на это посмотреть!

Представляешь, у меня были точно такие же мысли

Взбодрись Стелла, зато какой ГЕРОИЩЕ появится в сериале, он сто пудов затмит всех! Хорошо это или плохо, но точно затмит

Да, я согласна, что он актер с большой буквы, но я  жутко старомодна, и мне трудновато будет привыкныть, но что делать, красота, а в данном случае полноценностьактерского состава требует жертв. И в общем-то я на них готова.